Ольга Котикова, врач противотуберкулезного отделения, – о себе и о войне

Ольга Котикова, врач противотуберкулезного отделения, – о себе и о войне

Сегодня, 27 января - День воинской славы России - День полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады. Она длилась 872 дня - с 8 сентября 1941 года, когда была прервана сухопутная связь Ленинграда со всей страной, по 27 января 1944 года. За время блокады погибло, по разным данным, от 600 тысяч до 1,5 миллиона человек. А Ольге Котиковой посчастливилось выжить. Сейчас ей 80 лет, у нее светлые волосы, светлые глаза, такие же светлые ум и память. Эта красивая женщина, несмотря на почтенные годы с маникюром и на каблуках, больше полусотни лет отдала работе в противотуберкулезном диспансере Гатчины.

Ко Дню освобождения Ленинграда от фашистской блокады – интервью с сотрудницей Гатчинской КМБ, врачом-фтизиатром 1 категории Ольгой Владимировной Котиковой.

- В противотуберкулезную службу я пришла сразу после 1-го мединститута в Ленинграде, который закончила в 1963 году по специальности «Лечебное дело». Была распределена в Псковскую область, местный облздрав направил в туберкулезный госпиталь инвалидов Отечественной войны. На фтизиатра выучилась дополнительно - в Псковском областном диспансере прошла первичную специализацию. Работа понравилась. Она мне и сейчас нравится и интересна. Может, я бы начала работать терапевтом и тоже бы понравилось – даже не знаю, от чего это зависит.

После Пскова 4 года работала в Мурманске, тоже в областном диспансере. Потом муж, врач-хирург, служивший на морских судах, закончил плавание, и в 1968 году моя семья вернулась в Гатчину, где жили мои родители. С тех пор я работаю в нашем противотуберкулезном диспансере, который до 1994 года был самостоятельным медучреждением. 25 лет его была его заведующей, сейчас – участковый врач-фтизиатр. К нам врачи направляют пациентов с подозрением на туберкулез. Мы должны обследовать, установить диагноз и отправить на лечение в стационар, после него – наблюдать пациентов, следить за своевременным прохождением обследований, посещать их на дому. Наша задача – вылечить и снять с учета. Если сидеть дома – не будет стимула утром вставать, хорошо выглядеть, куда-то двигаться. Пока отдыха хватает на выходных. В свободное время люблю вязать крючком и спицами. Раньше, правда, много вязала - сыну и дочери. Сейчас они и внуки уже взрослые, так что вяжу реже и, как говорится, «по мелочи». Если говорить не о работе, то я люблю животных – с детства с кошками. И сейчас тоже – в подвал подкинули котенка, у него проблема с глазом, пристроила к себе. Стараюсь быть ответственной, выполнять обещания. Конечно, как у любого человека, у меня есть определенные страхи в жизни, но я стараюсь себя сдерживать.

Ощущение страха – одно из главных, которое я помню со времен войны и блокады, хотя была тогда совсем маленькая: в июне 1941-го мне исполнилось 3 года. Мы жили в Ленинграде, на Васильевском острове. По рассказам мамы, в первую зиму блокады умер ее папа – мой дедушка. В 1943 году родственники вывезли нас к себе в Рахью. Там, в сельской местности, было полегче, хотя сразу после приезда туда умерла бабушка, мамина мама – мы приехали из голодного города, а ее накормили… Отца я видела редко – он часто был в экспедициях, мама про войну рассказывала мало – не любила эту тему. Помню, однажды я нашла ее запись, где она писала, что «слушала передачу по радио о блокаде, всё врут», но что конкретно – не написала и не говорила. А еще помню, как-то рассказывала, что видела в блокаду странного продавца мяса. Тогда уже ходили слухи, что в городе от голода едят трупы и людей. И мама говорила, что видела мужчину, который продавал мясо, и вид у него был такой, что ей сразу на ум пришла мысль, что это – человеческое мясо. И всё.

В Рахье мы жили до 1946 года, пока не вернулся с фронта отец. Мама пыталась получить комнату в Ленинграде, на Васильевском, но ей предлагали такое жилье, что она отказалась и мы уехали на север: отец работал в геологоразведке, и с его экспедицией мы отправились на Диксон. В 1948-м приехали в Гатчину – здесь у мамы жила сестра, моя тетя. Была коммунальная квартира, каждой семье по комнатке, общая кухня, но ощущения, что это как-то плохо, у меня не было. Для меня послевоенное время было хорошее. Это было детство! Ела я плохо, поэтому голод особо не запомнился. Да, было мало игрушек: из своих помню самодельную тряпочную куклу и пупса. Но было много детей, игр на улице - жмурки, лапта, с мячом… весело было, бегали по всей Гатчине, не боялись - ни мы, ни родители.

Папа умер в 1973 году, мама – в 2003-м. До конца жизни она никогда ничего не выбрасывала из еды. И всегда делала запасы, иногда до того, что крупы даже приходилось выбрасывать – портились. Она понимала, что так на ней сказались годы блокады и голода, но ничего не могла с этим поделать.

Как сказалось военное и послевоенное время на ней самой, Ольга Владимировна говорит, что не знает. Зато знают ее коллеги. По их словам, Ольга Владимировна – человек редкой доброты, готовый всегда прийти на помощь - неважно, касается это работы или личных проблем. Она не боится проблем и трудностей, никогда не жалуется, не осуждает, не обсуждает. И возможно, именно это – главная причина ее долголетия и красоты.

Гатчинская КМБ поздравляет всех своих сотрудников (и нынешних, и бывших)– ветеранов Великой Отечественной Войны, жителей блокадного Ленинграда, детей войны и тружеников тыла с Днем полного освобождения Ленинграда от фашисткой блокады! Живите долго и счастливо! Пусть над вашими головами всегда будет мирное небо, пусть в ваших сердцах всегда будет мир и радость, и пусть всегда рядом с вами будет тепло и забота родных!